Критика теории относительности

                      О.Е. Акимов

                9. Парадоксы времени
___________________________________________

В работе 1905 года Эйнштейн написал: «часы с балансиром, находящиеся на земном экваторе, должны идти несколько медленнее, чем точно такие же часы, помещенные на полюсе, но в остальном поставленные в одинаковые условия» [4,т. 1, с. 20]. Здесь автором была допущена очевидная ошибка: часы на полюсе и на экваторе относительно друг друга никуда не перемещаются, так как находятся на одной и той же жесткой поверхности. Мы имеем дело с одной вращающейся системой координат, в которой находятся пара неподвижных часов.

Обманчивое впечатление о движении часов на экваторе относительно часов на полюсе возникло у Эйнштейна потому, что всякий человек как метанаблюдатель склонен занимать позицию стороннего наблюдателя в абсолютной системе отсчета. Однако в данной ситуации метанаблюдателю лучше всего расположиться на экваторе и смотреть вдоль меридиана на объектного наблюдателя, стоящего на полюсе. Положение этих двух наблюдателей можно сравнить с двумя спортсменами, крепко привязанными (чтобы не смыло волной) к своим местам в двухместном каноэ, которое горный поток бросает из стороны в сторону, и оно время от времени попадает в бурные водовороты.

Непредвзято мыслящему читателю ясно, что Эйнштейн плохо продумал данный пример для иллюстрации эффекта замедления времени, который к тому же имел более серьезные последствия. Я имею в виду парадокс часов. Когда отец-основатель релятивизма там же написал: «...Если в A находятся двое синхронно идущих часов и мы перемещаем одни из них по замкнутой кривой с постоянной скоростью до тех пор, пока они не вернуться в A, на что потребуется, скажем, t сек., то эти часы по прибытию в A будут отставать по сравнению с оставшимися неподвижно часами на t(v/V)2 сек.», мы понимаем, что он вновь поторопился с выводом. Стоило ему еще чуть-чуть подумать и он сам бы сообразил, что сказал нелепость, так как его же первый постулат требует от хода обоих часов полной взаимности.

Это, как было сказано, — исключительно логическое противоречие, но в нем можно выделить и количественный компонент. Предположим, существует третий наблюдатель C, перемещающийся относительно и A, и B. Если мы будем подсчитывать разницу во времени относительно только двух наблюдателей — A и B, получим одну разницу в их возрасте; если же мы посчитаем разницу в возрасте этих двух наблюдателей, учитывая третьего — C, то получим другое число. То есть расчет по схеме AB количественно отличается от расчета АCB. Критики СТО спрашивают релятивистов: а почему, собственно, присутствие третьего лица должно влиять на разницу в возрасте A и B? Но не станем усложнять себе задачу третьим наблюдателем и пока рассмотрим классический парадокс двух близнецов.

Итак, никакого отставания движущихся часов от покоящихся быть не должно, поскольку, с точки зрения движущегося вместе с часами наблюдателя, ситуация выглядит ровно наоборот, и тогда уже «покоящиеся» часы должны будут отстать от «движущихся». В данном случае Эйнштейн как метанаблюдатель поместил себя в координатную систему движущихся часов и совершенно выпустил из виду вторую, «покоящуюся» систему отсчета. Такая инерционность мышления вполне понятна. Она свойственна людям формалистского склада ума, которые не хотят или не умеют комбинировать пространственными образами. Релятивисты не мыслят конструктивными представлениями и придерживаются той нехитрой модели, которая явилась перед их внутренним взором первой.

Тогда, в далеком 1905 году, все еще можно было поправить, если бы рядом с Эйнштейном находился человек с более конструктивным мышлением, чем у него. Пускай бы и появились злосчастные преобразования Лоренца, но конструктивно думающий человек мог бы подсказать автору теории относительности, как не надо интерпретировать их. Сегодня исправлять ошибки поздио: любая глупость, случайно сорвавшаяся с языка великого гуру, должна получить рациональное объяснение. Уже к началу Второй мировой войны теория относительности господствовала повсеместно: «... К этому времени все уже были настолько интеллектуально непроницаемы для любых соображений, представляющих угрозу открытию Эйнштейна, и той картине мира, которая им определялась, что еще раз начинать мыслить по-новому было уже невозможно» [5, с. 33].

Мы все находимся под глубоким гипнозом обаятельной личности Эйнштейна. Его скромность околдовала нас: «Вам кажется, что я взираю на труд моей жизни со спокойным удовлетворением. Вблизи все это выглядит иначе. Нет ни одного понятия, в устойчивости которого я был бы убежден. Я не уверен вообще, что нахожусь на правильном пути. Современники видят во мне еретика и реакционера, который, так сказать, пережил самого себя. Все это, конечно, вопрос моды и объясняется их недомыслием. Но чувство неудовлетворенности поднимается во мне и изнутри. Впрочем, иначе и быть не может, если ты критически относишься к себе» [6].

Объём публикации достаточно весомый, посему скопипастил лишь небольшой кусочек.
Далее по ссылке
http://sceptic-ratio.narod.ru/fi/es9.htm